В светлом дне проклевывались несмело тени. Беззаботная белизна облепила даже потемневшую кору, навязывая Лермену свою непобедимость и правдивость. Волк не верил ей. Радоваться было тоже нечему. Сугробы тянулись и тянулись, снег монотонно хрустел. Самец привык к этому звуку, что не услышал звонкого хруста. Кто-то торопливо проскользнул мимо него. Он замер. Только приятный ветерок разбудил его от непокорных, усталых размышлений, и сын Черного когтя обернулся.
- Погоди! - вырвалось у него машинально.
А сам несмело развернулся. Теперь он стоял мордой к всклокоченной, промерзшей до мягких подушечек, спешившей куда-то волчицей. Хелл. Лермен не сразу признал в ней именно её, а не кого-либо еще. Она будто ловила мгновение - смаковала его в застывшем во времени сознании. Он чувствовал, как она читала мир: его слова и тишину, что повисла между ними.

Волк совершил сдержанный глоток, грудь наполнилась приятной энергией, а сомнения никак не отпускали его. Он думал, что ей нужна была... Его помощь. Никого поблизости не было. Он напрямую поинтересовался, но прежде высказал свое наблюдение:
- Ты выглядишь потерянной и взволнованной. Тебе нужна помощь в чем-то?
Лермен хотел добавить о вагоне свободного времени и нескрываемом желании оказаться рядом в трудную минуту, но решил обождать. Порой чужое присутствие в жизни сбивает с истины. Он понимал, что вторгался без повода в голову Хелл. Но только ей решать, пускать его или нет?

Отредактировано Лермен (2021-10-12 12:36:47)

Лермен начал сомневаться в своей затее. Только волнение не позволяло ему развернуться и пойти своей дорогой. Он в таких ситуациях всегда задавался одним вопросом: "Что бы сделал другой?". Слишком уж он идеализировал мир в своей голове, хотя по факту знал, что все бы прошли мимо, и только он, он и лишь он не стал бы равнодушным к поникшему виду чужого для него существа. Он считал, что боль все одинаково чувствуют и втайне ото всех думают о спасении: о разговоре или о случайном вопросе, который уже прозвучал, сорвавшись как бы невзначай с уст волка.

Сердце билось в волнении. Предвкушение металось, как подбитый заяц, от угла к углу, и Лермен удивился: сознание оказалось вдруг маленьким и невместительным. Он подавлял в себе порывы, старался не вслушиваться в буйство эмоций, хотя был с головы до ног парализован смущением и неоткуда взявшимся чувством вины. Он думал, что выглядел глупо, спрашивая сводную сестру о чем-то личном! С учетом, что они почти никогда не заговаривали. Только отец знал к белой особый подход, а Лермен проявил сейчас только вежливость и самую малую долю любопытства.

Наконец, она повернулась к нему. Непродолжительное время молчания и оцепенения было нарушено неоднозначным взглядом. Лермен оторопел. Было видно, как он растерялся: распахнул глаза, в которых читалась немая мольба и жалкие, застывшие слова о непонимании. Он не смотрел, а будто спрашивал её: "Что я такого сделал? Или сказал?". Это - не то, что он ждал. Бедный, податливый, падкий на пустяки всякие, добросердечный, наивный Лермен. Разум с укоризной качал головой, только волк никак не мог прийти в себя. Разве он нагрубил ей? Нахамил? Самец отступил и отвел свой ошарашенный взгляд в сторону. Жжение в груди только подпитывало чувство вины, а шум впереди, вернее чуть правее свидетельствовал о том, что волчице и впрямь никто не был нужен. Но разве такое возможно?

Сын Черного когтя так и находился бы в остолбенении, пока в голову с первым порывом ветра не прокралась уверенность. А что, если волчице и впрямь нужна помощь, но она молча сказала: "Не здесь и не сейчас"? Лермен на миг воспрянул духом, а потом все с той же робостью и смущением осел. А что, если нет? Но, как говорят в народе, без проверки не бывает и результата. Волк набрался решимости последовать за Хелл, но не навязчиво. Он шел точно по её следам и старался не упускать из виду фигуру. Если она вдруг огрызнется или даст напрямую понять, что его участия здесь не надо, тогда он всерьёз задумается об уходе.

В процессе этого следования, Лермен ухватился еще за такое замечание: у них (то бишь у него, и, возможно, у Хелл) нашелся повод поговорить.