— Давай не забывать о стороне наблюдателя, — замечает Ажутс, и Поппи наклоняет голову, готовая слушать. — Как волк-одиночка, переодически бродящий вдоль границ, я приметила некоторую тенденцию к данному варианту, отдельные фрагменты поведения, отношения собак ко мне, но иной волк может расценить всё иначе, а зачастую не быть столь наблюдательным. Есть же и стая, а также много других факторов, как вражда, страх и прочее затмевающее желание видеть правду. Тебе же, как собаке, живущей там, изменения видимы во всей красе. Всё это я к тому, что в глазах иных вы всё теже собаки, которые представляете прежнюю угрозу, что и прежде, а кто-то мог и увидеть изменения. Да и что будет, если каким-то образом удастся заключить перемирие, но вернутся люди?
— Собаки не столь забывчивы, как многие думают, — замечает шпиц спокойным голосом. — Мы не забываем старой дружбы, как и старую вражду мы не можем стереть просто так. Тем более что многие из нас не делят мир по стериотипам, — отныне не делят, благодаря мне, — поэтому мы разграничиваем одних волков от других. Собака тоже может пойти против собаки, как и волк может пойти против волка, а крыса против крысы. И мы надеемся на то, что и другие не будут видеть в нас лишь помощников людей. Тем более что всё зависит от нас и зависит от людей, и алабай, желающий вцепиться или не вцепиться тебе в глотку, может быть лишь трусом и предателем, а не жертвой изменившихся порядков.
— Понимаю. Быть может мы когда-нибудь сможем мирно сосуществовать. Я бы с интересом изучила человеческие территории... в обмен даже не знаю на что... — волчица явно выносит свои размышления вслух, и Поппи выжидает несколько секунд, давая ей возможность если что вспомнит, о чём можно рассказать — сведения от волков ей пригодились бы, как и любые сведения, в целом. Но та явно не знает, что сказать, и поэтому собака заговаривает сама:
— Думаю, тебе не будет очень там интересно. Сейчас от них самих построек Двуногих осталось не так уж много, хотя, наверное, ты видела, какая любопытная добыча иногда из них выползает.
— Позволь поинтересоваться что для тебя мелочи?
— Зависит от того, мелочи в чём и о чём. В некоторых делах не бывает мелочей, — шпиц пытается говорить как можно нейтрально, но по сути своей говорит чистую правду. — Когда ты маленький, ты сам в какой-то момент становишься мелочью, сливаешься с ними, и всё имеет для тебя цену. Особенно когда ты один в таком большо-ом мире, где для всех ты — пустолайка и безделушка кожаных, — и снова правда. Поппи считает, что, будь она большой собакой, она не достигла бы звания лидера. Именно её маленькость позволяет ей видеть то, чего не видеть другие, орудовать словом так, как не может орудовать силой, и ей это приносит искренне удовольствие.
— Скорее как раз адекватность собак и неожиданна. Таких я встречала, но в большинстве своём слишком борзые, трусливые и глупые. Так что если бы ты кинулась мне в морду, то это было бы более обыденным, нежели тот диалог, который мы ведём с тобой сейчас, — Поппи не сдерживает вздоха — что ж, она права. Как минимум, при людях некоторые собаки были те ещё идиотами.
— Ну что ж, как я уже говорила, порядки меняются, — говорит она, однако, не грустно, а с потаённой надеждой. — Глупцам тяжелее выжить в дикой природе, так ведь? Хочешь жить — умей вертеться, а если ты способен лишь лаять кому-то в морду, то земля тебе мягким снегом. Поэтому в современных реалиях таким суждено либо поумнеть, либо умереть — одно из двух.
— То, что лидер — да. Я даже подумала, что это лишь понты и самопохвальство, по сути ловушка, дабы задержать меня, — Поппи прячет ухмылку — ты не первая, кто так думаешь, Ажутс, и не последняя, кто об этом подумает. Но когда-нибудь обо мне уж точно узнают как о настоящем лидере, а не как о каком-то недоразумении. — Но в теченнии диалога я примечаю, что ты не похожа на возгордившуюся суку, а твои слова тянут на правду. К тому же я не любитель судить по виду, часто бывает обманчив.
— Что ж, это правда. Судить о собаке по цветам шерсти действительно плохая стратегия, поэтому смотреть нужно куда глубже — были бы все на это способны.