Сознание заполнил шум восьми лап: четыре копыта, четыре - его собственных. Лермен гнал свою жертву так быстро, что еще одна четверка, как и силуэт состайника, остались позади. Вскоре он ничего, кроме жаркой погони на двоих, не слышал. Над головой закричали вороны, самка оленя издала клич, и в ответ донеслось рычание. Истомленный жаждой крови, молодой сын Черного когтя прыгнул, желая вцепиться в горло, но гордая особа хрупким плечом оттеснила его на прежнюю позицию. Волк сам бы рад взвыть, да только без толку голосить - не в его интересах. Он хрипло выдохнул и предпринял еще одну попытку - её тело ушло в сторону. Гадкая, мерзкая копытная тварь! Она отводила свою притупленную рожу каждый раз, когда он метил в незащищенную шею.

С шорохом расступился сугроб, самец вынырнул из него и в полете расслабился, чтобы, оказавшись на земле, совершить еще один рывок, как мир перед глазами превратился в белое пятно. Стук копыт отдалялся. Что-то пошло не так. Волк не сразу оправился от внезапного столкновения с чем-то невидимым и неожиданным, а как пришел в себя, то сразу же заметил незнакомую, светлую волчицу.
- Это еще что за дела? - повысил он голос.
Чтоб какая-то самка да мешала ему охотиться?
Лермен даже не оценил обстановку, а находился он за пределами стайных территорий.
Лапы горели и ныли, они желали снова напрячься. Мышцы задеревенели. Только отнюдь не сдержанность призывал волк. Он приготовился к битве.
- Если ты сейчас же не уйдешь...
Разгоряченный ум был захвачен эмоциями, едва ли волк осознавал свои порывы. Он вымещал всю ярость и негодование в порывами, а они дергали его, ослепленного охотой и оскорбленного внезапным её прерыванием. Волк метнулся в сторону Волчицы, но специально под углом, желая предугадать её маневр.