Melanie Martinez - Dollhouse
Гомон стаи, не слышный, тихий, как далекие трели птиц. Я сижу, смотря на кусочек неба через многочисленные ветки, пронзающие крышу надо мной. Создающие её. То и дело медленно закрываю глаза, оставляю своё внимание лишь на дыхании.
Вдох.
Молодые листья едва ли способны уберечь морду от солнечных лучей. Но и тех не так уж много. Не так уж велика их сила.
Выдох. Медленно.
Глаза открываются, снова глядя на светлеющее небо. Солнце встало, а свет спешил раскрыть крылья, накрыть как можно больше, возвестить о прибытии утра, о прибытии тепла. "Нет зимы более!" "Нет более голода!" Милые вести. Но в душе они находили отклик едва-едва.
Внутри было удивительно пусто и дико от того. Даже мысли толком не лезли в голову, а что лезли - уносило течением равнодушие, высшей незаинтересованности. Будто прохладным ветерком. Крупными каплями дождя. Ночь закончилась, стоило же пойти и отдохнуть после последних дел.
Воспоминания о тех заставляют лапу судорожно впиться в ветки, что лежат рядом, прямо перед собою. Когти бороздят землю, а уши прижимаются к голове, но я закрываю глаза снова, склонив голову.
Вдох. Выдох.
Спокойствием мягкими объятиями укутывает, отгоняя тревожность, отгоняя наваждение. В подушечки больно впивается шип с ветви, одной из тех, что я прихватила с собою. Многообразные, разные. Еще не проснувшиеся. Пожертвованные спокойствию около некоторых облюбованных нор матерей и их потомства. Те, что уже не смогут взрастить на себе опасные яркие плоды, огоньком луны приманивающие детское любопытство.
Теперь уже - бесполезные. Но от того и такие грустные... Более не могущие принести пользу в иных делах.
Рядом же лежат цветы. Очищенные от земли, от лишнего сора, от корневища до бутона. Гордые, величественные, даже вырванные с корнем. Они отнеслись к своему переносу так, будто их, как королей, побежденных, вели на эшафот, а они и не думали понурить голову.
На губах скользнула улыбка, и я покачала головой, медленно вставая. Нет, эшафот ожидал только некоторые из них, и то не скоро, а прочие я собиралась перенести в облюбованное мною место и пересадить... Сон явно откладывался.
Не удержавшись и ткнув колючие ветви в землю, я усмехнулась, осторожно подхватила цветы, мягко и бережно, с уважением, и направилась в сторону нужную, скрытую. Обдумывая по пути, что лучше: сперва упрятать драгоценное сокровище, или же посадить еще живые цветы, дать им чуть больше шанса на прижитие... Но не успела обдумать до конца, как по ушам ударил звук грызни. Машинально ответив на него приподнятой губой, собравшейся кожей на переносице носа, оскаленными клыками, я буркнула что-то сквозь несколько занятую пасть, и рысцой двинулась в сторону источника шума.
"Этого еще не хватало, нашли где расшуметься. Что там творится вообще? Решили повыяснять, чей боль..."
Каплей отмерялось время.
Секунда - вспышка. Секунда - чья-то реплика, слово, рык. Ругань, повышенные тона. Гортанные звуки, поднятые хвосты. Недвусмысленные посылы, вызовы в адрес друг друга, пока патрульные пытаются разобраться, какого ляда...
Пока пытаются понять, позади "золотого пса" и новенького волчонка поднимается фигура, змеей кинувшаяся на открытую добычу.
"Пас-с-ску-у-уд-а-а-..." Внутри разгорается тяжелый, ледяной огонь. Сожжёт заживо, похоронил, удушит, лишь бы добраться... Рысца перегодит в бег. Цветы в зубах, болтаются немилосердно, возмущенные обращением, но уже не до них. Мысленный посыл. Мысленное...
"Кретины, обернитесь!"
Но не успею, и не успеют они, расстояние примерно одно, разница лишь в местоположении...
Из кустов черной шубой, разъяренным сгустком ночной темноты врываюсь на общий обзор, выдавая себя, выдавая несущийся следом запах трав и ранних цветов, что были встречены много ранее за сегодня. Впитывающиеся в шкуру как в родную обитель, вечно следующие следом, рядом, внутри. Но замешательство - не поможет. Зубы псины уже впиваются в тело... Но не волчье.
Два раба сцепляются друг с другом.
Капли тяжело падают на землю, отменяя драгоценные секунды событий.
В драках всегда так. Вся прозаичность - замедленное сознанием время. Вся реальность - жестока, безжалостна и смертельно быстра.
Капли терпения иссякли на подлете. К скулящему Солу, к паршивке-суке. Рывок вперед, клыки впиваются ей чуть выше загривка в плоть. Челюсть почти щелкает от восхищения и напряжения, делая захват. Рывок по траектории движения, прыжка, бега, и собаку откидывает в сторону, как пушинку. Которую не почевали добычей. Которой хватало едва-едва.
Которая теперь так просто н е о т д е л а е т с я.
- Прекратить! - рявкнула я на решившихся показать себя молодняк, а патрульным быстро кивнула в сторону рабыни. Она не должна была подняться, не должна была успеть осознать, как сильно сейчас ошиблась. Они обязаны были её держать, пока...
Я скосила глаза на второго раба и новенькую, окатив их синевой хлада и поразительного спокойствия. Но в глубине глаз плескалась темная ярость и внимательность. Целы? Критично ли? Не особо. Но разбираться придется.
Я подхватила брошенные на подлете к суке цветы и, пихнула их волчонке, грубо и не терпя возражений.
- Головой отвечаешь, храни. Не есть, - Произношу, задерживая на ней взгляд едва ли на долго, а один цветок забираю, не скидываю ей под лапы. Кивком головы показываю золотому солнышку, как мысленно я уже называла странного поведения пса, отползти в сторону. А сама грозовой тучей двигаюсь к самке, прищурив глаза. Патрульные как раз кстати удержат её для небольшого урока.
Отредактировано Даркнесс (2023-08-18 22:20:10)